Слушать и читать стихи «более глазами и пальцами, нежели ушами». Со дня рождения Николая Заболоцкого — 120 лет
«Чудесный, удивительный человек. На днях приходил, читал свои новые стихи — очень горькие, совершенно пушкинские по блеску, силе поэтического напряжения и глубине». (Константин Паустовский)
На литературном пантеоне XX века имя Николая Заболоцкого не высечено золотыми буквами, его творчество теряется в тени великих собратьев по перу — Маяковского, Блока, Есенина, Пастернака или Мандельштама. «Никто не обязан помнить всех второстепенных авторов», — помните, как раздраженно заметила педагог Светлана Михайловна из фильма «Доживем до понедельника»? Правда, это она о Баратынском сказала, зато учитель истории Мельников (Вячеслав Тихонов) вечную песню «В этой роще березовой» душевно спел именно на стихи Заболоцкого.
Нет второстепенных поэтов! Поэт или не поэт — это единственный критерий признания во времени.
«Баратынский стал крупнейшим поэтом девятнадцатого века в двадцатом, так и Заболоцкий станет крупнейшим поэтом двадцатого века в двадцать первом», — безошибочно провидел Андрей Битов.
Николай Заболоцкий — один из самых выдающихся поэтов XX века, непосредственный участник грандиозных и грозных событий, происходящих в молодой советской республике. Был вынужден учиться в двух институтах одновременно, так как только в медицинском студентам давали паёк, но хроническое безденежье и полуголодное существование не мешали заниматься поэзией, пропадать в Политехническом на выступлениях Владимира Маяковского, в кафе поэтов «Домино» на Тверской и в Театре Мейерхольда.
Своё образование Заболоцкий окончил в Петрограде, служил под руководством Самуила Маршака в ОГИЗе. С коллегами по издательству Александром Введенским, Николаем Олейниковым и Даниилом Хармсом Николай Заболоцкий создал «Объединение реального искусства» — ОБЭРИУ. Когда тебе всего двадцать четыре, отрицание любых классических форм и новаторство в ритмике и эстетике стиха — дело естественное. Молодой обэриут-абсурдист называл себя «поэтом голых конкретных фигур, придвинутых вплотную к глазам зрителя», предлагая слушать и читать стихи «более глазами и пальцами, нежели ушами».
Первая книга поэта «Столбцы» произвела такое впечатление на маститого литературного критика Юрия Тынянова, что он подарил Заболоцкому свою книгу с надписью «Первому поэту наших дней».
«Столбцы» стали единственным сборником, который поэту удалось составить самому — в 1938 году Заболоцкого арестовали за активную контрреволюционную борьбу, которая, естественно, существовала только в виде сфабрикованного доноса. На допросах требовали признаться в тяжелейших преступлениях против советского строя:
«Мне не давали пищи. Не разрешали спать. Следователи сменяли друг друга, я же неподвижно сидел на стуле перед следовательским столом — сутки за сутками».
Даже после пыток поэт вину не признал, тем не менее, был сослан на долгие пять лет на Дальний Восток, и в Москву ему удалось вернуться только в 1946 году…
Вынужденное молчание никак не отразилось на уникальном даре стихотворца, уже в классической манере Николай Заболоцкий создаёт подлинные лирические шедевры неслыханной простоты, «совершенно Пушкинские» и удивительно музыкальные:
Облетают последние маки,
Журавли улетают, трубя,
И природа в болезненном мраке
Не похожа сама на себя.
И вот у солидного и серьезного 54-летнего поэта рождается цикл лирических стихов «Последняя любовь» — единственный в творчестве Заболоцкого, «один из самых щемящих и мучительных в русской поэзии». Именно в этом сборнике помещено его самое известное стихотворение «Признание» позже переработанное ленинградским бардом Александром Лобановским в не менее знаменитую песню- балладу.
«Пишу Вам с той почтительностью, с какой написал бы Тютчеву или Державину. Для меня нет никакого сомнения, что автор «Журавлей», «Лебедя», «Лесного озера», «Актрисы», «Некрасивой девочки» – подлинно великий поэт, творчеством которого советской культуре… придется гордиться как одним из высочайших своих достижений»,
– так адресовался к Заболоцкому Корней Чуковский в 1957 году, после выхода его последнего прижизненного сборника стихов.
…А рядом с поэтом всегда находился его ангел-хранитель – жена Екатерина Васильевна, посвятившая свою жизнь мужу, его незаметная бесплотная тень:
С утра он все пишет да пишет,
В неведомый труд погружен.
Она еле ходит, чуть дышит,
Лишь только бы здравствовал он.
Заболоцкий и выжил-то в житейских передрягах благодаря верной супруге, отправившейся за ним в ссылку, помогавшей во всем. И вот неожиданно (неожиданно ли?) тихая Екатерина Васильевна, тоже совсем немолодая женщина, ушла из семьи.
После долгих мытарств жизнь постепенно налаживалась. Николай Алексеевич Заболоцкий после лагеря и ссылки в 1946 году получил прописку в Москве. Его восстановили в Союзе писателей и предоставили квартиру. Недавно вышел долгожданный стихотворный перевод «Слова о полку Игореве» и множество заказанных ему переводов.
Его жена Катя не верила до последней минуты, что теперь у них с Николаем есть собственная квартира. Она ходила по двум комнатам, трогала руками стены, занавески, мебель, недавно купленную посуду и повторяла про себя восторженно и недоверчиво: «Неужели это все мое? Наше…»
Катя и Николай познакомились еще в студенческие годы. Они учились в педагогическом институте имени Герцена в Петрограде (Ленинграде) и были однокурсниками. Темноглазая, стройная, немногословная девушка привлекла внимание будущего поэта.
Скромница Катя Клыкова жила в семье дяди. У Николая Заболоцкого была репутация человека, который ненавидит женщин. Он всегда говорил, что никогда не женится, что «все бабы одинаковы», а семья — это обуза.
С Катей Николай встречался долго, почти четыре года: присматривался к ней, испытывал, расставался, даже провоцировал, пока не убедился, что она и есть та единственная, с которой он захочет связать свою судьбу.
Девушку поразило письмо Заболоцкого, написанное в ноябре 1928 года: «Друг мой милый, родная моя девочка! Если Вы когда-нибудь полюбите меня, я сделаю все, чтобы Вы были счастливы. (…) Сегодня я окончательно понял, что за эти годы, если я кого и могу полюбить, то только Вас. Любовь моя безысходная, все теперь понял, без Вас — не жизнь. Прошу Вашей руки. Решайте. Когда хотите и как хотите».
Катя и не ожидала, что в душе Николая могут быть такие сильные чувства к ней, она-то давно для себя поняла, что любит его. И Катя ответила: «Да!»
Они поженились в 1930 году. Родились сын Никита, затем дочь Наташа. Женщину вполне устраивал домостроевский уклад в их семье: муж запретил ей работать и ее профессией стало просто быть женой и матерью. Других ролей в этой жизни у нее не было.
В 1938 году случилось страшное: Николая арестовали по ложному доносу, обвинили в антисоветской пропаганде.
Лагерь, ссылка Николая. Ожидание, письма. Война, блокада Ленинграда, в котором находилась Катя с детьми. Бомбежки, холод, голод, болезни детей. Как она все это выдержала, сохранила жизнь двум детям?
В 1944 году Заболоцкого освободили, и Катя, не раздумывая, вместе с маленькими детьми двинулась в долгое странствие — к вольнонаемному мужу на перекладных на поселение в Караганду. На жизнь надо было зарабатывать. И Катя научилась шить и вязать и с тех пор обшивала всю семью, соседей, знакомых.
И вот они в Москве, в новой квартире, в «литераторских» домах. Их соседи — Вениамин Каверин, Ираклий Андроников, Эммануил Казакевич. Ближайшими соседями по дому Заболоцких стала семья писателя-прозаика Василия Гроссмана.
В 1955 году у Заболоцкого случился первый инфаркт. Екатерина Васильевна преданно ухаживала за ним. Евгений Шварц был у них в гостях и поразился:
«Николай Александрович еще полеживал, но решил встать к обеду. Екатерина Васильевна вдруг опустилась на колени и обула его. И с какой легкостью, с какой готовностью помочь ему. Я был поражен красотой, мягкостью и женственностью движения…»Николай Заболоцкий
И вдруг в 1956 году случилось то, чего Заболоцкий никак не ожидал: от него ушла жена. Екатерина Васильевна, жившая многие годы ради мужа, но не видевшая от него ни заботы, ни ласки, ушла к писателю и известному сердцееду, их соседу Василию Гроссману. «Если бы она проглотила автобус, — написал тогда сын Корнея Чуковского Николай, — Заболоцкий удивился бы меньше!»
Как начался роман Кати и Василия Гроссмана? Все началось с соседского общения. Дом Заболоцких был открыт для друзей. Но Катя заметила, что больше всего она радуется приходу Василия Семеновича Гроссмана.
Застенчивая, домашняя Катя держалась рядом с мужей тенью, молчала с гостями и даже не пыталась принимать решений. Готовила, накрывала на стол, была неизменно мила, слушалась мужа. Сосед Василий Семенович Гроссман, увидев Катю задавал вопросы: «Как здоровье, дети, погода, Николай Алексеевич?». А в последнее время к этому прибавился вопрос: «А вы сами-то как, Екатерина Васильевна?» Екатерина не знала, что отвечать, она неловко пожимала плечами и краснела, как девчонка. Иногда он так долго смотрел ей в глаза, что она пугалась. В его крупной представительной фигуре, в больших руках чудились надежность, основательность.
Так начался самый странный, наверное, на свете роман между двумя людьми, которым было под пятьдесят, но которые вели себя словно дети. Однажды весной они случайно встретились в ближайшем магазине и Гроссман предложил прогуляться…
Домой Кате идти не хотелось. Взрослые дети разъехались, а у Николая был творческий кризис. Если Заболоцкий начинал пить, то становилось и совсем невыносимо.
Он пил один — не терпел компании и собутыльников, глаза его становились злыми, он придирался к жене и даже издевался над ней, гоняя то за пивом, то за закуской, или просто требовал, чтобы она погуляла где-нибудь: он хочет побыть один. Вот она и решилась прогуляться с Гроссманом.
Василий Семенович сказал, что его жена Ольга Михайловна не любительница прогулок, а он сам почему-то все утро думал о Екатерине Васильевне и вот встретил ее в магазине…
Весна, погода чудная, пение птиц… Но чувствовала себя Катя чуть ли не преступницей, но почему-то от этого была счастлива. Хотя между ними не было никаких признаний, оба знали, что это чувство взаимно. Прощаясь, он галантно поцеловал чуть замерзшую руку Кати.
Прогулки с Гроссманом продолжались. Василий Семенович напишет о своих чувствах на страницах романа «Жизнь и судьба», в этой части полностью автобиографичных: «Ему казалось, что эта женщина, чьи пальцы он только что целовал, могла бы заменить ему все, чего он хотел в жизни, о чем мечтал, — и славу, и радость всенародного признания!» Ольга Михайловна Гроссман
Катя мучилась, чувствовала себя «изменщицей», и однажды решительно сказала мужу: «Я встречаюсь с Гроссманом!»
Николай Алексеевич удивленно захлопал глазами под круглыми стеклами очков и даже не понял о чем толкует тихая Катя. Заболоцкий тихо сказал: «И что с того?» — «Как что с того? Мы… Я хотела, чтобы ты знал. Мы с ним… встречались…»
Муж, до которого наконец дошло, закричал: «Обещай, что это не повторится больше!» Катя, конечно, пообещала, но держалась ровно неделю. За эту неделю Николай стал еще более придирчив и груб с ней, обращался с ней хуже, чем с нерадивой прислугой, словно мстил за все сказанное и произошедшее.
Врачи запретили Заболоцкому пить из-за проблем с сердцем, но он ушел в запой, заперся у себя в комнате. Катя сходила с ума. Взяв небольшой чемоданчик, она стала собирать свои нехитрые пожитки под крики : «Убирайся! Чтоб ноги твоей здесь не было!» Крикнув ей обидные и злые слова он до последней минуты не верил, что она уйдет и закроет дверь, перечеркнув все. Так мог сделать кто угодно, но не Катя. А она ушла. Уходила Екатерина Васильевна в никуда. Сыну Никите дали комнатку от Тимирязевской академии, которая сейчас пустовала. Вот туда она и поехала. Одна. На душе было беспросветно, тяжело и муторно.
Узнав, что Катя ушла от мужа из-за него, Гроссман поспешил объясниться с женой Ольгой. Для Ольги, с которой они столько всего пережили, откровения мужа были шокирующими. Утром Василий Семенович ушел из дома с одним потертым чемоданчиком. Позже они с Катей сняли маленькую комнатку в коммуналке и началась их новая жизнь.
Николай Заболоцкий беспомощно пытался научиться жить без Кати. В один из таких беспросветных дней, взяв записную книжку, он позвонил молодой женщине-редактору из «Литературного наследства» и пригласил ее в ресторан.
28-летняя Наташа Роскина была разведена и одна воспитывала дочь Ирину, которой читала на ночь стихи Заболоцкого: «Меркнут знаки Зодиака над просторами полей… Спит животное Собака, дремлет птица Воробей…»
Заболоцкого она считала легендарной фигурой, подобной Александру Введенскому и Даниилу Хармсу. Каково же было ее удивление, что он, вот ни с того ни с сего приглашает ее в ресторан. Заболоцкий заехал за Натальей на такси и они отправились ужинать.
Во время ужина Николай Алексеевич закрыл лицо руками и сказал: «Боже, как я несчастлив!» Разговор не клеился. Перебравший со спиртным писатель был не в форме. Наталье все это наскучило и она поспешила домой.
Через несколько дней Заболоцкий решил реабилитироваться. И опять — ресторан. На этот раз он был более весел, остроумен и любезен. В конце вечера он взял со стола салфетку и написал: «Я п. В. б. м. ж.»(Я прошу Вас быть моей женой) и протянул Наталье. Как ни странно, она поняла аббревиатуру и удивленно посмотрела на Заболоцкого.
Вот как об этом вспоминает Наталья Роскина: «Это — серьезно». — «Простите, — сказала я, — насколько я знаю, у вас есть жена». — «Она уходит от меня, — ответил он, и на его глазах показались слезы. — Она полюбила другого». — «А кто он?» — «Он тоже писатель». — «Хороший?» — глупо спросила я. — «Хороший. Ну, не очень хороший, но все-таки хороший. Если бы вы знали, как я одинок!» Я молчала. «Подумайте. Прошу вас, подумайте».
Времени «думать» у меня оказалось мало. Каждый день он приезжал за мной, ему уже казалось, что он влюблен безумно…»
Вскоре Заболоцкий переехал в коммуналку Натальи Роскиной на Первую Мещанскую. Ссориться они начали сразу, и их споры не прекращались ни на минуту. Но Наталья добилась того, что пить он все-таки перестал.
Оформляя через Литфонд путевку в Дом творчества «Малеевка», Заболоцкий с гордостью сообщил, что у него теперь молодая жена, и тут же забыл ее фамилию. Потом, пристыженный, написал ее с ошибкой — не Роскина, а Соркина.
В Доме творчества тогда оказалось множество знакомых писателей, а Заболоцкому не терпелось продемонстрировать свою новую жену в новом аметистовом колье, подаренном им, решительно всем. По возвращении из санатория Заболоцкий уехал от Натальи к себе. Едва ли Заболоцкий был счастлив с Роскиной.
Никто, кроме Екатерины Васильевны, Заболоцкому был не нужен. В эти дни он пересмотрел всю свою жизнь и пожалел о каждом своем неосторожном слове, каждом пренебрежительном жесте.
А тем временем, Гроссман пристыженно сказал Кате, что ему необходимо навестить Ольгу: он страшно волнуется за брошенную жену. Постепенно его визиты к Ольге Михайловне сделались регулярными.
Тогда и Катя решила навестить Николая Алексеевича. Арсений Тарковский утверждал, что когда Заболоцкие увидели друг друга то оба с плачем кинулись друг другу в объятия. Придя к Николаю, Катя надевала фартук, скребла, мыла, стирала, готовила, заставляла его пить лекарства.
Окончательно вернулась Катя к Заболоцкому в 1958 году. Через пару недель после ее возвращения у Заболоцкого случился второй инфаркт. 55-летнего Николая Алексеевича не стало 14 октября 1958 года. Ровно через 5 лет и 11 месяцев умрет Василий 58-летний Гроссман от рака почки. Екатерина Васильевна Заболоцкая дожила до 91 года и скончалась в 1997 году. Она никогда не думала, что о ней, тихой, домашней женщине, два талантливых писателя напишут почти одновременно. Муж, Николай Заболоцкий, в своем знаменитом «Признании»:
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую…
…и Василий Гроссман, в своем романе «Жизнь и судьба»:
«… Конечно, он не имел права думать о жене своего друга так, как думал о ней. Он не имел права тосковать по ней. Он не имел права тайно встречаться с ней… Обманывать жену! Обманывать друга! Но он тосковал по ней, мечтал о встречах с ней».
Хотя утверждают, что «Признание» посвящено Наталье Роскиной, в стихах скорее, собирательный образ двух женщин. В этом треугольнике счастливых не было. И сам Заболоцкий, и его супруга, и Наталья Роскина мучились по-своему. Но именно личная трагедия поэта и подвигла его к созданию цикла лирических стихов «Последняя любовь», ставшего одним из самых талантливых и щемящих в отечественной поэзии. Но среди всех стихов, вошедших в сборник, особняком стоит «Признание» — подлинный шедевр, целая буря чувств и эмоций. В этом стихотворении две женщины поэта слились в один образ.