Психологические особенности диалогизма и романтизма в творчестве Архипа Куинджи
Архип Куинджи родился в Мариуполе в семье сапожника, рано осиротел, учился из рук вон плохо, но на любом доступном клочке бумаги рисовал. В 13 лет вместе с чумаками пешком отправился в Феодосию, мечтал поступить в ученики к Ивану Айвазовскому, но тогда маринист не разглядел талант. Вся живопись Архипа летом 1855 года сводилась к толчению красок и покраске заборов, но всё же ему удалось тогда получить несколько уроков от Адольфа Фессера, родственника Айвазовского. Два месяца прожил Куинджи в Феодосии и вернулся в Мариуполь, устроился ретушёром к местному фотографу. Через два месяца была Одесса, где будущий художник тоже зарабатывал себе на хлеб ретушированием. В 1860 году Куинджи перебрался в Таганрог, где снова устроился ретушёром в фотостудию, в Таганроге прожил долгие пять лет.
В 1865 году двадцатитрёхлетний Архип приезжает в Петербург с целью поступить в Академию художеств. Первые две попытки успехом не увенчались. Под очевидным влиянием Айвазовского в 1868 году Куинджи пишет не дошедшую до нашего времени картину «Татарская сакля в Крыму», создание которой позволило ему получить звание свободного художника. И только в 1870 году, с третьей попытки, живописец смог стать вольнослушателем Императорской Академии художеств. В это же время он знакомится с художниками-передвижниками.
Под влиянием идей передвижников Куинджи пишет несколько работ, которые были представлены публике в рамках выставок Товарищества передвижников и имели невероятный успех. Имя Архипа Куинджи получило широкую известность, и живописец, поверив в свой талант, перестал посещать Академию художеств. Уже тогда было очевидно, что это человек колоссального трудолюбия, с несомненной способностью выжить, добиться своего. Сейчас бы о нем сказали «мотивированный»: страстно хотел стать художником — и стал им. Талант его неспокойный, буйный, совсем не академический.
Мариуполь, где родился Архип Куинджи, подарил художнику не только жизнь, но и любовь. Вера и Архип повстречались ещё в юности, а обвенчались только в 1875 году, спустя двенадцать лет после знакомства. Для художника это были очень трудные годы, но он поверил словам Веры и шёл к своей мечте: «Я люблю вас и буду ждать!»
Молодой художник случайно оказался в доме Шаповаловых, увидел девушку и попросил разрешения написать ее портрет. Вера была дочерью богатого мариупольского купца. Отец Веры Леонтий был недоволен завязавшейся дружбой, полушутя и полугрозя спросил у Веры, не собралась ли она замуж за нищего художника. Вера сказала отцу, что замуж пойдёт только за Архипа — или уйдет в монастырь. Тогда Леонтий Шаповалов поставил Куинджи условие: принести 100 рублей. По тем временам это была огромная сумма.
Куинджи уехал на заработки, вернулся через три года со 100 рублями, но отец невесты поставил новое условие — заработать ещё денег. Расчёт был прост: купец надеялся, что дочь образумится за то время, пока жених добывает новую сумму. Архип снова отправляется в Петербург, где живёт впроголодь, добывая деньги для «выкупа» Веры. Одну за другой он пишет невероятные работы: «На острове Валааме», «Ладожское озеро». Уже тогда о Куинджи можно было говорить как о стихийном художнике. Метод, который он немного позже окончательно изберёт для высокого полёта своей кисти, проступал на холстах — природа взволнованная, природа загадок, пиковые состояния природы. В 1873 году в Обществе поощрения художеств состоялась выставка картины «Снег», за которую в 1874 году на международной выставке в Лондоне Куинджи получил бронзовую медаль. В 1875 году художник уезжает во Францию, где покупает свадебный фрак и цилиндр, из Франции едет в родной Мариуполь.
Спустя столько долгих лет состоялась желанная свадьба. После венчания Архип пишет портрет Веры, её лицо на картине светится любовью и счастьем.
В 1875 году Куинджи приняли в члены Товарищества передвижников. В этом же году на выставке Товарищества живописец представил картину «Степи», а в 1876 году — «Украинскую ночь», вызвавшую восхищение публики. Эта картина стала переломной для творчества Куинджи: он ушёл от академического романтизма и ступил на тропу экзотического восприятия реальности. «Украинская ночь» — первая магическая работа художника. Тёмное небо, перекличка синего и чёрного, украинские мазаные хаты, освещённые неоновым лунным светом — как предтеча будущего огромного успеха, пришедшего в 1880 году после выставки одной картины «Лунная ночь на Днепре».
Весной 1879 года Архипа Куинджи и Михаила Клодта избрали в ревизионную комиссию Товарищества передвижников, но всего через несколько месяцев Куинджи рвёт с художниками Товарищества. Повод — анонимная статья, автор которой резко отзывается о работах Куинджи, обвиняет его в однообразии, злоупотреблении особым освещением. Критиком оказался Клодт. Куинджи потребовал исключения Клодта из Товарищества передвижников, однако вскоре понял, что того не исключат, и решил уйти сам.
Разрыв назревал давно, если бы не история с Клодтом, Куинджи всё равно ушёл бы от передвижников — в определённый момент их художественные рамки стали ему тесны. Куинджи не нужна была система, он сам по себе был системой, именно поэтому он и занятия в Академии забросил. Передвижники — это товарищество со своим уставом, со своими лидерами, среди которых были довольно консервативные художники. А он хотел быть хозяином положения и никому не подчиняться. У него уже была своя наработанная клиентура, картины успешно продавались, продавались очень дорого, почти баснословно.
Передвижники ему были не нужны ещё и потому, что за группу держится тот, кому группа что-то даёт. Он ни на кого не был похож. Куинджи сам по себе стал брендом, привлекал внимание именно непохожестью, своим горением. Были, есть и будут многие хорошие художники, масса талантливых рисовальщиков, но они подобны друг другу, а он вырывался из толпы живописцев своим непокорным стилем, куинджизмом.
Но откуда у Куинджи подобное стремление к природе, где исток его интереса к лесу? В первую очередь, в романтизме, который был распространен в Европе в конце XVIII — первой половине XIX века.
В христианском Средневековье полагали, что природа не может существовать самостоятельно (так возникла концепция ее непрерывного творения Богом). На рубеже Нового времени природу стали считать самостоятельной и ни от кого не зависимой — раз ее сделал идеальный Творец, то в ней не может быть ошибки. Со временем это представление легло в основу подчинения природы, которая превратилась в холодный и отчужденный мир предметов: мыслители эпохи Просвещения стремились изгнать из мира все непонятное и неподконтрольное, видели его как набор загадок, которые нужно разгадать.
Один из главных лозунгов романтизма — это возврат к волшебству мира. Романтики понимали природу как тайну, которую нельзя разгадать до конца. Даже на языковом уровне происходит переход от ничего не говорящего «предмета» к «вещи», с которой можно вступить в диалог. Слово «вещь» этимологически связано с глаголом «вещать» — говорить, оно родственно слову «вече» — собранию людей, на котором высказывается нечто важное для жизни человека и сообщества.
Картину «Осенняя распутица» (1870/1872) Архип Куинджи написал под влиянием передвижников и идей народничества. На полотне еще нет леса, но уже хорошо чувствуется реализм: мы видим грязь и застрявшую в ней телегу, которая так и не добралась до дома, исчезающего в тумане. Ощущается трудность преодоления «раскисшего» пространства, «застревание» в нем. Налево ведет тропинка, и, судя по ее направлению (чуть ли не в небо), женщина и ребенок тоже до дома не доберутся. Одинокое дерево из последних сил выглядывает из тумана. Так само содержание картины вступает с нами в диалог, навевает переживания и мысли, а вместе с ними и смыслы.
У русского мыслителя Павла Флоренского есть рассуждения о диалогичности искусства. Он говорит, что картина диалогичнее скульптуры, потому что призывает нас вступить с ней в диалог и дает нам больше возможностей для додумывания, достраивания художественного образа (а книга по этой же причине диалогичнее кино, в котором все образы нам уже даны). В случае с «Осенней распутицей» мы также можем домыслить произведение: воспринять постройку, утопающую в тумане, как дом, до которого не добралась телега, разглядеть в пейзаже осеннее увядание природы, увидеть исчезновение пути, по которому идут люди. Таким образом, содержание картин Куинджи — это не набор предметов, а единство вещей-символов, с которыми можно попытаться выстроить диалог.
Источники:
Почему пейзажи Куинджи — не просто природа? (theoryandpractice.ru)
https://ukraina.ru/exclusive/20190127/1022422251.html